ЗОЖ

Юлия Верба

«Выпьем за здоровье – остальное купим!», – подмигивали друг другу баба Валя и баба Клава, запивая жаренных во фритюре бычков крепленым домашним вином. Здоровый образ жизни был в приоритетах всегда, правда его критерии за последние 30 лет кардинально изменились.

Сливочное масло, базарная сметана и сало в ладонь толщиной – априори считались чистым здоровьем. Вторичные признаки здоровья можно было просто дорисовать. Так, эффектная тетя Оля из парикмахерской перед романтическим свиданием остервенело румянила щеки, приговаривая: «Ну-ка, сделаем гемоглобин. Пусть, падла, думает шо я здоровая».

Еще одним признаком здоровья были децибелы. Тишина – это для больниц и тихого часа.

Моя семья все делала громко или очень громко. Мирилась, ссорилась, готовила обед, мыла посуду и очень эмоционально смотрела телепередачу «Что? Где? Когда?». Это была единственная программа, которую нам можно было смотреть после 9 вечера и вообще смотреть дольше пятнадцати минут.

Все потому, что мама однажды попросила папу, фанатичного мастера парусного спорта, сводить нас в детскую поликлинику – взять справку у терапевта. С этого начался кошмар длиною в 10 школьных лет. В поликлинике спортсмен и без пяти минут кандидат технических наук попал в двухчасовую очередь. Мобильные телефоны изобретут через четверть века. Свободных мест на лавке шириной в половину тощей детской попы тоже не оказалось. Зато была мощнейшая наглядная агитация в виде санбюллетней. Никакой рекламы медицинских концернов – только ЗОЖ. Домой папа вернулся со справкой и пошаговым планом действий по спасению детей. К утру он соорудил деревянный подиум в форме катамарана с 4 прорезями. В подиум вставлялся стул. После этого начался курс обучения – стул на лыжах поднимал меня на необходимый эталонный уровень и угол между мной и столом. Два кулака между корпусом и столешницей, кулак к глазу, локоть в стол – это разрешенное расстояние до книжки, освещение строго прямо и, возможно, слева. И главное, телевизор – это враг зрения и психики, поэтому не больше 15 минут в день исключительно детского контента.

Финальным аккордом стало прорубание дыры в несущей балке между комнатами – там теперь висел корабельный канат для подтягиваний. Канату завидовал весь наш второй "А", который полным составом приходил полетать от стены до шкафа на домашней тарзанке.

Но на этом злоключения не закончились. Через неделю папа унес с кроватей матрасы и где-то выменял их на гимнастические маты, на которых теперь полагалось спать для профилактики искривлений позвоночника. Отбой наступал ровно в 21.00. Кроме двух случаев: новогодней ночи и единственного исключения из правил – эфира «Что? Где? Когда?». Потому что эта передача была более мотивирующей и полезной, чем «Спокойной ночи, малыши» или «Катрусин кинозал».

Никто в СССР не ждал так этого интеллект-шоу, как мы с пятилетней сестрой. Но увы, выходило оно не чаще раза в месяц.

Возможно, мне бы удалось вырасти идеально прямой и психически стабильной, если бы не женский заговор.

Мама рисковала больше агента под прикрытием в наркокартеле, когда по пятницам выходя из нашей комнаты оставляла щель в двери в два пальца шириной. Ровно в этот просвет попадал экран телевизора в их смежной комнате. В него можно было посмотреть запрещенную программу «время» и титры фильма. Дольше в асане «однорукая кобра» наслаждаться видеорядом было невозможно физически – рука и бок немели.

О здоровье, в первую очередь – детском, заботились все бабушки двора. Арсенал их популярных лекарственных средств в средневековье потянул бы на костер средней тяжести. Баба Феня делилась с соседками лайфхаками из отрывного календаря. «Пишите! – командовала она. – Вазелин, уксусная эссенция, горчичный порошок, стакан цветков конского каштана, отака крышечка соды… короче, всего семь составлентов».

Каждую зиму нас ждали скипидар, авиационный керосин, козий жир для растираний, ворованное с кондитерской фабрики масло-какао со сказочным запахом и мыльным вкусом и квач с толченным чесноком, которым натирали горло изнутри при первых признаках ангины.

Ну и, разумеется, абсолютно всех детей до 16-ти , а некоторых и старше, насильно поили рыбьим и еще более вонючим барсучьим жиром. Судя по количеству выпитого, только на наш двор ушла вся популяция барсуков республики Карелия, а уцелевшие особи занялись фитнесом. После жира все взрослые увлеклись яблочным уксусом, затем прополисом на спирту (с рюмки его отлично начинался рабочий день) и еще одними элитными экскрементами – мумие, которое продавалось как кокаин – на граммы, но в промышленном количестве.

Вернемся к детям. На ужин даже непростуженых частенько кормили гоголь-моголем с семью ложками сахара на один желток, потому что только толстые дети – это здоровые дети. Остальных сочувственно называли «шкиля-макарона» и круче ювенальной полиции пытали о рационе питания. «Жри, шоб ты сдох, ты должен поправиться!», – это не анекдот, а крик души наших бабушек, сидящих ежевечерне на коридоре перед сцепившими зубы внуками. Ну а если от всего вышеперечисленного у здоровых толстых детей случался приступ ацетона, то лечили его, разумеется, самогоном из неприкосновенного детского запаса, хранящегося на двери холодильника. Его даже дед Пава не решался брать.

Более прогрессивное среднее поколение предпочитало гомеопатии советскую алхимию. По одесским НИИ ходили розовые «отэренные» прописи про живую и мертвую воду. Папа с коллегами по кафедре автоматических систем быстро смастерили агрегат с постоянным током и заряжали канистрами. Помимо воды с электродами дома к вселенскому горю бабушки пытались внедрить пятничное суточное лечебное голодание и закаливание.

Весь декабрь папа, готовясь к новым соревнованиям, гордо ходил в одном пиджаке. Мама стеснялась и плакала «Толя, мне стыдно во двор выходить. Мне сказали, что ты пропил пальто». Граждански активные Тетя Ида и мадам Берштейн решили не оставаться в стороне, поэтому утром и вечером встречали и провожали папу громким общественным порицанием: «Мишигинер! Оставишь жену сиротой! Ты хоть кальсоны носишь?!». И если через месяц психической атаки на пальто папу уломали, то от шапки он отказался категорически. Тогда мама пошла на хитрость и связала наимоднейший «петушок» с бортовым номером и названием его яхты. Папа забрал шапку в яхт-клуб и надевал на гонки и на награждение как униформу.

Но остановить молдаванскую женщину невозможно, и мама, подорвав семейный бюджет, купила ему шапку из нутрии размером с со свадебный каравай. Это был удар ниже пояса. Папа как порядочный сказал: «Нет!». Мама ответила «Просто посмотри» и, поставив ему на голову лохматую конструкцию, подвела к зеркалу. Папа увидел в отражении мамины счастливые глаза и, как великий стратег, нашел компромисс. По утрам он выходил под одобрительное гудение мадамов в статусной шапке, но переступив дворовые ворота, засовывал ее в портфель и мчался в «вышку», потому что здоровый микроклимат в семье – важнее всего!