«О чей хребет сломали кий в кафе Фанкони»?

Олег Губарь

Ради красного словца не жалеет и отца. Случается, однако, что оное негативное действие оборачивается подлинной "грамотой на бессмертие". Так получилось и с пресловутой одесской кофейней Фанкони. Заведение это изначально отводилось "чистой публике", и ни о каком мордобитии по поводу шулерской игры на бильярде здесь и речи идти не могло - просто лыко органично вплеталось в строку. Что сохранило память о давным-давно ликвидированном, наподобие враждебного класса, заведении.

"Кофейные дома" занимают в истории городского быта весьма и весьма значимое место, причем с самого младенчества Одессы. Довольно напомнить, например, о том, что первая одесская кофейня сохранялась еще со времен турецкого Хаджибея. Архивные документы зафиксировали некоторые любопытные детали жизнедеятельности этого старейшего питейного заведения. Владел кофейней греческий негоциант Симон Аспоридис, причем перешла она к нему в наследство от отца, также ведшего дела еще "под турком". Под горячую руку, кофейня была разграблена, но уже 24 сентября 1879 года Аспоридис распахнул ее двери "и удостоен был приходом Его Превосходительства (Дерибаса - О. Г.) со многими офицерами и иными чинами, от коих удостоен такожде многой ласки и милости и вознаградивши безмерно по червонному и дукату за питие кофею, до сего дни (9 сентября 1815 года - О. Г.) сего своего дела не покидаю".

Кофе - традиционный и наиболее популярный напиток горожан с самых первых эпох существования Одессы не только по той причине, что регион продолжительное время находился под протекторатом Оттоманской Порты. Нарождающаяся Южная Пальмира заведомо включалась в орбиту средиземноморской культуры. Многие ее пионеры - уроженцы Греции, южной Италии, южной Франции, югославянских стран, - привезли с собой свои привычки, симпатии, уклад. Кроме всего прочего, доставка кофе была, несомненно, легче и выгоднее, нежели доставка чая. На рубеже 1820-1830-х экспорт кофе через одесский порт достиг сотен тысяч рублей , причем две трети, а то и три четверти его потреблялось на месте. Основными поставщиками были Турция, Египет и Греция, отчасти - Франция, Италия и Англия. Ни Испания, ни американский континент тогда еще не числились в мировых кофейных лидерах: это произошло чуть ли не через полвека.

Кофейни становились особой приметой южного российского порта, визуально сильно смахивающего на типологический левантийский. Формально в пушкинские времена "кофейных домов" в центре числилось не так уж много: на 1 января 1824 года - шесть, причем все содержатели были "детьми разных народов": немец, грек, итальянец, француз, серб, болгарин. Однако кофейнями по существу служили, скажем, итальянское казино в доме барона Рено, а также приличные кондитерские, кухмистерские столы, трактиры. Нет, не даром Александр Сергеевич обессмертил одесскую кофейню в восточном стиле как характерную, новую для него черточку повседневного быта. И действительно, в Петербурге кофейни тогда были в диковинку. Правда, в третьей четверти позапрошлого века число их составило вдвое против одесских (в Москве же кофеен было столько же, сколько и у нас), однако из расчета на душу населения приоритет все равно оставался за учредительницей кофейной моды.

Во второй-третьей четверти XIX столетия местные кофейни постепенно набирают аристократизм, поскольку содержатся преимущественно "просвещенными негоциантами" - Келем, Карутой, Замбрини, Виландом. Но - до поры до времени - они все же остаются прибежищем преимущественно торгового класса, то есть того же архаичного средиземноморского костяка, но уже обросшего отечественным мясом. Кофейни продолжают служить филиалами биржи: "В течение дня, - свидетельствует репортер, - одно и то же лицо несколько раз встретишь здесь; собираются и другие (помимо коммерсантов - О. Г.) - посидеть и поиграть (...) Газет здесь не так много. Можно встретить молодых людей, читающих книги. Здесь вообще не бывает крупных скандалов, могущих мешать другим". Так что сюжет с кием, разнесенном о хребет "маркера Мони", - явный перехлест.

Со временем первобытные "кофейные дома" эволюционируют в элитарные кафе-кондитерские, синтезировавшие в себе классическую европейскую кондитерскую и восточную кофейню. К их числу относились заведения Фанкони, Робина, Дурьяна, а позднее - Либмана, Дитмана, Амбразаки, Печеского и др. Газетное сообщение зафиксировало самый момент открытия перспективной кафе-кондитерской ровно 130 лет назад: "Швейцарская кондитерская на Екатерининской улице, в доме Лебедева, напротив дома Вагнера, вновь ОТКРЫТА братьями Фанкони (...) Разных сортов печеные пирожные, КОНФЕКТЫ и кондитерские изделия всякого рода и лучшего качества, кофе, шоколад, мороженое, ликер и т. п. Поставка для обедов, свадеб и балов. Скорая и точная отправка по требованию иногородних потребителей".

Яков Доминикович Фанкони - уроженец одного из "итальянских" кантонов Швейцарии, - приехал в Одессу 33-летним опытным предпринимателем, имевшим 16-летний стаж работы в одной из лучших кондитерских Варшавы. В следующем, 1873, году в дело вошел брат Фанкони, Доминик Доминикович, а в 1877-ом - их соотечественник Флориан Яковлевич Скведер, пять лет постигавший кондитерское ремесло сначала в Берлине, а затем еще два года - на юге Италии. Технологию успеха всегда непросто растолковать, но у Фанкони все было отлажено, как надо: не прошло и нескольких лет, а заведение сделалось первым в Столице Юга. "Несмотря на слышанные со всех сторон жалобы на худое время, - писал "Одесский вестник" в 1876 году, - питейно-увеселительные заведения процветают, и не только те из них, в которых вращается простой народ, но и кофейни и кондитерские. Кондитерская Фанкони, без того просторная, увеличилась пристройкой еще одной залы".

Прибыльность этого предприятия ни для кого не составляла секрета. Во-первых, сам владелец обязывался отчитываться перед властями, но, как это принято и ныне, ловко вел двойную бухгалтерию, отбояриваясь от уплаты налогов. Скажем, в один год он исчисляет чистую прибыль в 8.684 рубля, в следующий - 6.585 рублей. Ой ли, качают головами ответственные за этот участок граждане. Подвох в том, что хозяин предумышленно оценивает свое предприятие в 60 тысяч, и тогда чистый барыш составляет лишь 14 и 11 процентов соответственно. На самом же деле, реальная стоимость "объекта" в три-четыре раза ниже, а, значит, чистая прибыль во столько же раз выше! И действительно, по прейскуранту порция мороженого - 30 коп., наперсток шампанского - 40 коп. Производственные затраты на мороженое - 3 коп., шампанское стоит не более 10 коп. При стоимости бутылки коньяку в 5-6 рублей кафе выручает 20!

Судьба "Кафе Фанкони" - трагифарс, то есть обычное течение жизни. Курьезы соседствуют с драмами. В 39 лет уходит из жизни процветающий Яков Фанкони, ненадолго переживает его и брат Доминик. Основным пайщиком предприятия становится Скведер, постепенно выкупивший все "акции" у наследников братьев Фанкони, в частности, у Павла Доминиковича. В годы войны на Балканах "Кафе Фанкони" устраивает, например, благотворительные "роскошные буфеты" в ходе народных гуляний в Казенном саду в пользу раненых и больных воинов. Но тут же, скажем прямо, эпизод с душком. Павел Фанкони публично выступает с заявлениями, которые могут интерпретироваться как антисемитские. Еврейская Одесса устраивает обструкцию, бойкотирует популярное заведение. "Фирма" несет потери, поскольку "Кафе Фанкони" - излюбленное место биржевых маклеров, факторов, предпринимателей-евреев. Фанкони извиняется, и его великодушно прощают.

Знаменитое кафе, вероятно, первое из заведений такого рода, где устроено электрическое освещение, по тем временам - подлинное чудо. "Электрическое освещение начинает прививаться в Одессе в ресторанах. Третьего дня оно впервые появилось в кондитерской Фанкони, устроенное по системе Шукерта. Эта же самая система, - уточняет журналист, - применена и в Зимнем дворце в Петербурге. Первые пробы освещения у Фанкони дали очень хорошие результаты". Иной интонацией пропитано другое сообщение тех же лет:

"Отвечают ли содержатели кондитерских за пропавшее у них с вешалки платье?" Оказывается, у Фанкони происходили те же фокусы с шубами, какие привычно совершал героический Ручечников из любимого нами телесериала. Очередная пропажа вызвала скандальный судебный процесс по иску некоего г-на Зильбермана, причем мировой судья "признал содержателя кондитерской Фанкони не ответственным за подмену шубы".

О мельчайших подробностях биографии означенной кофейни вполне можно написать монографию. Как, впрочем, и о чем угодно другом. История, говорю я, состоит из дат, а жизнь - из мелочей. Равнодушное (а не безжалостное, как говорят язычники) время пощадило массу занимательнейших безделушек "от Фанкони" усилиями неравнодушных одесситов - Михаила Пойзнера и Евгения Голубовского: разрозненные столовые приборы, коробки из-под "КОНФЕКТОВ", салфетки, платежные марки с фирменной атрибутикой и проч. Есть реальная возможность воссоздать легендарное кафе, в котором бывали не только Чехов, Бунин, Гумилев, Куприн, Жаботинский и десятки других знаменитостей, но и наши с вами заурядные, но такие родные дедушки-прадедушки. Возродить в том же доме, построенном почти буквально "под Фанкони и Скведера".

Отчего у нас всё делается через, как бы это поделикатнее сформулировать... через одну из жизненно важных физиологических систем? Почему (вполне, кстати, приличное) заведение-новодел "Кафе Фанкони" недавно приютилось крест на крест, скорее по месту былой прописки "конкурирующей фирмы" (кафе Робина, тоже элитарного, тоже популярного, тоже по-разному знаменитого), а не на своем законном месте? Что это за "охота к перемене мест", о которой только что рассуждал в статейке о переехавшем "памятнике неизвестному Нудельману"? Получается, как в старом добром анекдоте: себе ведь дороже суетиться под клиентом, да еще таким именитым, как незабвенный "Фанкони".