colontitle

7-ой день войны

Воевать с живыми - преступно. Тем более воевать с мёртвыми.

Ракета, пущенная в Бабий Яр, - символ этой бесчеловечной войны, развязанной путинским режимом.

Ночь в Одессе - для меня - прошла спокойно

В компе десяток писем со всего света.

"Мы с вами!" "Не бойтесь!" Кстати, я и не боюсь.

Продолжаем жить и работать.

***

13 часов в Одессе. Были слышны взрывы. Район аэропорта.

На расстоянии видимости российский военный корабль.

Президент поменял в Одессе губернатора, назначив военного.

Вот вроде бы и все новости. А поэт Людмила Шарга написала отличный поэтический текст.

***

Людмила Шарга

День седьмой.

Ночь в Одессе прошла тихо.

Как затишье перед бурей, перед бедой – состояние ожидания всегда переносится тяжелее, тем более, что беда уже здесь, рядом, не на " расстоянии видимости", как вражеский корабль, подошедший сегодня к Одессе.

Беда в каждом из нас.

...вышел месяц из тумана,

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

всё равно тебе водить....

Слова считалочки из детства, из безмятежного далёкого мира, кажущегося теперь не моим.

Может, о нём было прочитано в книгах.

Может, услышано от бабушки, мамы, отца.

Может, увидено в фильмах...

Маленькая девочка внутри всё ещё пытается достучаться до меня, чтобы сказать: нет, это было. Было с тобой. Посмотри, что в твоих карманах...

В моих карманах пустота. Я безоружна.

Единственным моим оружием всегда было Слово.

Единственным спасением – любовь.

Читая ночные и утренние – под звуки сирены – сводки новостей, понимаю: мир захлестнула боль и ненависть.

Мир, который держался на любви.

Держался.

Стрелки Часов Судного дня вновь близки к полуночи, за которой нет ничего.

Вспоминается давняя запись из дневника.

Теперь они все кажутся давними: семь последних дней растянуты, распластаны во времени, и вещие сны фараона кажутся моими. Сны его, а явь моя. Наша.

Фараон проснулся и понял, что это сон.

Мы просыпаемся и понимаем, что это явь.

"...на одном стебле поднялось семь колосьев тучных и хороших;

но вот, после них выросло семь колосьев тощих и иссушенных восточным ветром;

...и пожрали тощие колосья семь колосьев тучных и полных...."

Закономерность выплыла на поверхность, закон причины и следствия в образе мальчика, бросающего камни в воду, вступил в действие.

Остались сущие пустяки – прояснить, что есть причина, камешек или сам мальчик.

Круги, расходящиеся по воде, – следствие.

Камень, брошенный в воду, причина.

Но есть ещё тот, кто бросил камень.

Мальчик, золотоглазый и медовокожий маленький бог. Пер-вопричина.

Возможно, он был Индрой, и игрушечный лук и стрелы на полотняной подстилке – синей, с белыми слониками, не случайны.

Возможно, он был Агни, и потому кричит длинноногой молодой женщине, заплывшей далеко за буйки, в открытое море: «Ма… Майя! Мамочка… Майя!»

Возможно, он – Савитар, и каждый взмах его тонкой загорелой руки вызывает игру солнечных лучей, воздуха и воды.

Неожиданно он подбегает ко мне и протягивает гладкий белый камешек.

– Брось его!

Пытаюсь отшутиться, мне не по себе от недетского взгляда золотых глаз.

– Бросай. И прекрати отращивать раковину.

Поняв, что сопротивление бессмысленно, бросаю камешек. Он летит неожиданно долго, касается воды, но не тонет, а снова летит. Обычно, такие «блинчики» у меня не получаются.

Но я уже начинаю привыкать к тому, что сегодня всё необычно.

– Раз, два, три, четыре, пять…

Мальчик считает. На счёт «пять» камешек тонет.

Всё правильно. Было бы странно, если бы он утонул на ка-кой-то другой цифре.

Моё число – пять.

– Что теперь? – спрашиваю.

– Теперь всё будет хорошо, – смеётся он, убегая, и эхо его голоса расходится кругами над маленькой бухтой: Ма… Майя! Мамочка… Майя!

...в карманах моих пусто, моё оружие – Слово, но всегда найдутся те, кто вкладывает в руки камни.

Они будут резать, будут бить... твоими руками.

Водить и отвечать всё равно придётся тебе.